В 1838 году поэт Михаил Юрьевич
Лермонтов возвращается из ссылки в Грузии в Петербург, где находиться до 1840-го
года. Тем не менее, продолжая переписку с молодой вдовой Ниной Александровной
Чавчавадзе, оставшейся до конца жизни верной покойному мужу Грибоедову, у поэта
возникает к ней почтительное дружеское отношение, о чем свидетельствует ее
письмо в Петербург:
«Милый Мишико.
Ничего, что рискую так
Вас называть? Я надеюсь, Вы не в претензии.
Наше все семейство
кланяется Вам.
Наш papá часто вспоминает о Вашем пребывании на Кавказе, а когда
прочитал «Купца Калашникова», был в таком восхищении, что неоднократно пил за
Ваше здоровье. Наша mamá по весне расхворалась, кашляла
пресильно, мы в тревоге провели несколько недель, но теперь уже все в порядке и
она здорова.
В декабре намечена
свадьба нашей Като с князем Дадиани. Сразу сделалась такая значительная,
умудренная, меньше стала смеяться и скакать, говорит – не тараторит, как
раньше. Да, забавно: маленькая Катенька превращается во владетельную княгиню,
ведь Мегрелия – это очень обширная область на западе Грузии, примыкающая к
Черному морю (греки называли ее Колхидой, и сюда ходили аргонавты за золотым
руном), а дворец Дадиани – в Зугдиди. Спрашиваю Катю: а не страшно повелевать
народом? Дурочка хохочет: мол, чего бояться, и не боги горшки обжигают. Дай ей
Бог, конечно, но боюсь чего-то, ведь народ в минуты безумия совершенно
неуправляем, и ужасная смерть А. С. Грибоедова тому примером…
Всех нас опечалила
смерть Григория Нечволодова. Умер в одночасье у себя в Дедоплис-Цкаро, там же
упокоен. Славный подполковник, добрый человек. Генерал-губернатор назначил его
вдове пенсию, но, конечно, ей одной с двумя маленькими девочками будет
трудновато. Постараемся помогать ей, чем сможем.
Жду от Вас письма. Расскажите
подробно о своей жизни. Не женились ли? Этот вопрос до сих пор волнует в
Тифлисе кое-кого. Эта кое-кто до сих пор не замужем…
Будьте счастливы.
Любящая Вас как сестра
Нина Грибоедова».
 Нина Грибоедова.
После поездки в Грузию посвятил 2 стихотворения. Одно «Кинжал»
(«Люблю тебя, булатный мой кинжал...») был посвящен подарку Нины Грибоедовой,
кинжалу ее мужа дипломата, поэта и
драматурга Александра Сергеевича Грибоедова.
Другой ее сестре Екатерине Александровне тогда еще невесте
мегрельского владетеля Дадиани свой стих М. Ю. Лермонтов:
 Правительница Мегрелии Екатерина Чавчавадзе-Дадиани. Худ.Франц Ксавер Винтерхальтер.
Как небеса, твой взор блистает
Эмалью голубой,
Как поцелуй, звучит и тает
Твой голос молодой;
За звук один волшебной речи,
За твой единый взгляд
Я рад отдать красавца сечи,
Грузинский мой булат;
И он порою сладко блещет,
И сладостно звучит,
При звуке том душа трепещет
И в сердце кровь кипит.
Она поёт — и звуки тают,
Как поцелуи на устах,
Глядит — и небеса играют
В её божественных глазах;
Идёт ли — все её движенья,
Иль молвит слово — все черты
Так полны чувства, выраженья,
Так полны дивной простоты.
Очевидно, что Грузия оказала одно из ключевых влияний на
творчество поэта, как и в свое время, учителя-французы (служившие в армии
Наполеона). В этом крае имело место быть пересечению моей семьи с юным поэтом. «В
доме барона Розена, — вспоминал офицер Константин Христофорович Мамацев, —
могли бывать только высшие генералы и красивые молодые юнкера». Можно думать,
что среди офицеров, появлявшихся у Розенов, был и товарищ их сына, поэт
Лермонтов. Генерал принимал в нем участие и стремился ускорить его возвращение
в Петербург.
 Автопортрет М.Ю. Лермонтова.
Известен последний вечер поэта в Тифлисе. Тогда в доме
Чавчавадзе собрались близкие и друзья: барон Розен, князь Бебутов с супругой,
полковник Дадиани [владетельный князь (мтавар) Мегрелии, в 1837 г. еще полковник, с 1845 г. генерал-майор (не
мой предок, который тоже там служил и был полковником Эриванского полка)],
сестры Орбелиани (Майко и Майя) и их родственник – молодой поэт Николай
Бараташвили. После легкого ужина дамы музицировали, пели романсы, а поэты читали
стихи на русском и грузинском. Лермонтов, по многочисленным просьбам,
декламировал «Бородино». Вскоре старшее поколение удалилось за карточный стол,
а молодежь села кружком около камина.
Жених Като (Екатерины Дадиани) – мтавар Давид Дадиани, сын
правителя Мегрелии Левана V: худощавый, лощеный, с маленькими усиками. Говорил
он мало, словно каждое его слово дорого стоило, и, как правило, по-французски.
Тогда он на этом вечере спросил Лермонтова:
 Давид Дадиани, Владетельный князь Мегрелии.
– С легким ли сердцем вы покидаете Кавказ?
Поэт ответил:
– Нет. Я, конечно, рад вернуться домой, но, с другой
стороны, буду по Кавказу скучать. Здесь останется частица моей души …
Источники:
Казовский М. Лермонтов
и его женщины: украинка, черкешенка, шведка… (биографии и Мемуары), 2012;
ИРЛИ, ф. 524, оп. 3,
ед. хр. 33, л.
111—113;
Ашукина-Зенгер М. О
воспоминаниях В. В. Боборыкина о Лермонтове. — В кн.: Литературное наследство,
т. 45—46. М., 1948. С. 746-749.
| 
